И вся федеральная конница - Страница 60

– Удивительные вещи рассказываете вы, даэр Блай, – мечтательно произнес Трой. – До чрезвычайности занятные.

– Хэ. Поживи с мое, малыш, и у тебя тоже появится о чем рассказывать любопытным юнцам.

– Не знаю, – вздохнул Трой. – В наших горах так редко происходит что-нибудь новое…

– Но ты-то сейчас не в горах, верно? Мы с тобой среди человеков. Хэ, знаешь, мой юный товарищ, их можно назвать глупыми, хилыми, короткоживущими… много как их можно назвать, и все это будет про них, будет справедливо. Однако заскучать они тебе не позв…

– Эй, вы, двое! – Зычный окрик раздался, казалось, прямо над ухом Троя. – Че расселись?! Тут, мать их за ногу, с ног сбиваешься, а они перекуривают битый час! А ну, живо в обоз, за досками!

– Да, мистер Гнорф. – Тролль обернулся… и замер, вглядываясь в крутой склон примерно в двух милях выше по реке. – Даэр Блай, – окликнул он старика, – посмотрите.

– Если ты про яркий огонек, что мерцает подобно мотыльку, – даже не поднимая головы, ответил Хаф-фель, – то я вижу его уже в пятый раз.

– Но что это?

– Кто знает, – безразлично произнес Блай. – Эти люди вечно что-нибудь придумывают.

Найр

– Я – последний в роду!

Не знаю, с чего это меня вдруг потянуло на откровенность. Видимо, некоторые вещи просто невозможно удержать лишь в себе.

– Замок темных эльфов – это как бельмо на глазу. Хотя, – горько усмехнулся я, – мы были хорошими соседями, лис не грызет кур там, где вырыл нору. Но местный советишко магов рассудил иначе – и под прикрытием их щитов и фаейрболов ландскнехты эрцгерцога Рудольфа ворвались… – Я замолчал, не договорив.

Снова и снова, и снова… вечером того дня пошел снег, мягкие пушистые хлопья медленно кружились в воздухе, и я сначала почувствовал запах гари, а потом из белой круговерти проступил замок. Дом, где я родился и рос, ставший из черного – пепельным. Я поднял коня на дыбы, пришпорил, но Роар, мой двоюродный дядя, схватил уздечку. Он был прав, там, в замке, могла оставаться засада…

Никакой засады не было – те, кто пришел, сочли, что убили всех. И были почти правы.

– В тот день я потерял свою семью. Отца… матерей… – я против желания улыбнулся, поймав откровенное недоумение во взгляде мальчишки-великана, – все верно, ты не ослышался. У отца было четыре жены, а у темных эльфов не принято говорить, кто является истинной матерью. Еще были братья… сестры… знаешь, человек, мы очень весело грызлись меж собой… до того дня… пока я не остался один. До того дня… и не представлял, что я их… люблю… любил.

Маги со своими наемниками поработали отлично – нашли все «секретки», потайной ход был обрушен по всей длине. Они очень старались, и в том, что в роду все же остался выживший, их вины не было. Они – старались.

Их вина была совсем в другом.

Я задумчиво покрутил в руке чарку – отблески костра ярко-ало вспыхивали на чеканном серебре.

– А что было потом ?

– Потом? Потом дядя забрал меня к себе. Мне надо было многому научиться, и, кроме того, месть – она сродни вину, ей нужно время, чтобы дозреть. Но тут важно не упустить момент, не передержать. Не забыть о том, что люди живут мало, а отыгрываться на потомках виновных… не тот вкус, совсем не тот. – Я резко, одним глотком допил вино и отшвырнул чарку. – Кис-слятина!

– Вы… убили всех? Я мотнул головой.

– Нет. Говорю же – вы, люди, живете мало. А век наемного солдата еще скоротечнее. Но я тоже… старался. И еще – мне очень хотелось узнать, как оно было: тогда, в тот день…

Он давно уже отошел от дел – когда-то простой ландскнехт, дотянувший лямку до капитана… седой толстяк, грузно навалившийся на «пламенеющий» по-лугорник. "Ждал тебя, – говорит он, – давно уже, с тех пор как узнал про эрцгерцога. Видно, я в твоем списке сильно не первый? " «Расскажи, – шепчу я, – расскажи… ну же! Похвастайся, что ты делал там, в замке. Про сестру, ту, в синем платье… ну же, давай!» А старик только усмехается в усы.

«Не знаю, что набрехали тебе остальные, – сипло бормочет он, – но из твоей родни живым не дался никто. А девчонка… убила семерых, прежде чем ее достали. Думаешь, эти псы бы осмелились… они и к мертвой-то подойти боялись, даже маги. За пять золотых, – усмехается старик, – я взялся снести ее во двор, к остальным, других смельчаков не сыскалось».

Потом он резко вскидывает меч и – откуда силы взялись! – раскручивает фламберт в шипящую «мельницу».

«Руки помнят, помнят, – тихо говорит он, – но какой же тяжелый, зараза. Давай, – рычит старик, – ну же, подходи! Пока я еще могу сыграть свою последнюю игру!» И я подхожу, спокойно, не торопясь. Это ведь совсем просто – человек дряхл, пот застит ему глаза. Одно лишь нарочито медленное обманное движение, и смертоносное лезвие рассекает пустоту, и его не вернуть, слишком велика инерция удара. А я уже рядом, бью граненым шипом точно в висок, и старик, так и не выпустив из рук меч, оседает на дощатый пол – улыбаясь!

– Но, – вслух произнес я, – так и не узнал!

– Вот, значит, как. – Валлентайн, нагнувшись, подобрал здоровенный сук… задумчиво глянул на него… сломал и бросил половинки в начавший затухать костер. – И поэтому вы стали… тем, кем стали?

– Нет, ну что ты… я стал тем, кем и должен был стать! Не так уж много дорог проложили для нас боги в этом Мире. Я просто взял резкий старт, приобрел хорошую репутацию… специалиста… пусть и со странностями.

– Со странностями?

– А ты не слышал? – удивился я. – Ах, ну да… я не трогаю детей. Это даже в анекдот вошло: почему с На… с Белоу нельзя заключать контракт на детей. Он берет деньги и даже выполняет – но сначала ждет, пока они вырастут.