И вся федеральная конница - Страница 96

И заорал – отчаянно, рывком выбрасывая из легких драгоценный воздух. Опомнился, стиснул зубы, не позволив сжигающему яду ворваться внутрь.

У меня еще достало сил вскочить на ноги. Ослепший, наполовину обезумевший от боли, я рванулся вперед, налетел на что-то, отскочил… если это стена… я бросился вдоль нее, вновь ударился, отлетел в сторону, упал, едва успев подставить руки – металл обжег даже сквозь защитные перчатки…

…и понял, бежать – некуда. Вернее – неизвестно куда. Найти выход из лабиринта я не успею – горло словно петлей сдавило. Еще миг, один-единственный, и я не выдержу и вдохну… и для меня все закончится.

А потом вспомнил – Молли!

Если я останусь здесь…

Я встал. И пошел сквозь огненный туман – к той, ради которой живу.

Вечер 1 июля 1863-го, Кэштаун, Гарри и Салли

– Что значит «не взяли» ?!

Салли носился по комнате, словно раненый бизон.

– Что значит «не взяли» ?! Я тебя спрашиваю?!

– Не взяли, значит, не взяли, – нарочито спокойно произнес Гарри.

На самом деле ему было всерьез не по себе. Начиная с того памятного рассвета, в Салли явно что-то изменилось. Трусливый кролик стал… нет, пожалуй, волком он все же не стал, решил Гарри… он стал бешеным кроликом – а это хуже.

– Там должна была быть одна паршивая бригада кавалерии, а генерал Хилл послал две дивизии!

– Салли, то, что видел я, отнюдь не было похоже на «одну паршивую бригаду», – возразил шулер. – Да и на одну паршивую спешенную дивизию тоже. Ли бросил в бой два корпуса, и они выбили янки из города, но дальше…

– Да гори огнем этот долбаный городишко! Толстяк замер на миг посреди комнаты… яростно мотнул головой… подхватил со стола шляпу и бросился к двери, захлопнув ее перед носом опешившего от неожиданности Гарри.

Догнать Салли шулер смог лишь минутой позже.

– Ты куда несешься ?

– К генералу Худу, – яростно пыхтя, отозвался толстяк.

– Но зачем?

– Затем, что тебе ничего нельзя поручить! – прорычал Салли. – Ни тебе, ни кому другому! Завтра… завтра я сам… и, клянусь Господом, когда я пойду за тем, что по праву принадлежит мне, когда я пойду на этот холм… клянусь, вся федеральная конница, да что там, вся армия чертовых янки не сумеет остановить меня!

2 июля 1863-го, окрестности Геттисберга, 20-й Мэйнский полк, рядовой Кристофер Ханко

– Вот проклятие… идем, идем, а теперь еще и на холм карабкаться.

– Как он хоть называется?

– А я знаю? У офицера спроси.

– Тут и знать нечего, – проворчал шедший позади Криса здоровяк-ирландец. – В этой части штата селятся немцы, а у них воображения хватает лишь на колбасы. Пшеничное поле они назовут Пшеничным Полем, персиковый сад – Садом, а этот холм… ну, скажем, Круглой Вершиной.

– Тогда уж Маленькой Круглой Вершиной, – фыркнул кто-то. – А тот, следующий, что выше, – Большой.

– Угу. Пари держу, так оно и есть.

– Эй, парни, гляньте, чего я нашел?!

После длительного марша ноги казались двумя дубовыми колодами. Но все же любопытство победило, и, перебросив винтовку на левое плечо – стертое, впрочем, не намного меньше правого, – Крис Ханко похромал к призывно машущему руками капралу Энди.

– Ну чего там ?

– Гляди…

Энди наклонился над ямой, вырытой, судя по всему, шальным ядром артиллерии мятежников, а когда выпрямился, то в обеих руках у него было по пачке…

– Чтоб меня черти взяли! – пораженно выдохнул подошедший вместе с Ханко рядовой Фрэнк Тап-пи. – Это что, деньги?!

– Да уж похоже. – Энди разглядывал зажатые в руке купюры, явно не до конца веря в происходящее. – Выглядят ну в точности как деньги…

– Ух ты…

– Вот это да…

– И тут их до хрена, парни! – крикнул еще один солдат, заглядывая в яму. – Один, два… вон еще… эти мешки набиты доверху, тут будет тысяч на сто, не меньше.

– Сто тысяч долларов. – Крис облизал враз пересохшие губы и попытался представить себе эту… это… богатство. Выходило плохо.

– Да уж… тут на всех хватит!

– Эй, чего это вы тут столпились! – раздался позади него зычный рык сержанта Бойза.

– Сарж, да вы только гляньте!

– Ну-ка, ну-ка… – Отпихнув замершего с разинутым ртом Таппи, сержант подошел к яме… сдвинул кепи на лоб, задумчиво хмыкнул… нахмурившись, отобрал у Энди одну из пачек, перелистнул… выудив купюру из середины, пристально вгляделся в нее – и, хрипло засмеявшись, швырнул банкноты обратно в яму. – Да уж, девочки, счастье вам привалило ну просто несказанное, – насмешливо пропел он. – Но вот чего я вам скажу: окажись эти бумажки хотя б «кларками», счастья этого было б не в пример больше.

– Не-е понял, сарж, – растерянно моргнул Энди. – Это вы на что намекаете?

– Да на то, – веско произнес Бойз, – что в руках у тебя вовсе не состояние, а растопка для костра. Эти доллары были напечатаны Харрисбургским Лесопромышленным банком. Он и так-то не шибко процветал, а когда в 57-м банда орков подмела его сейфы, посмердел с полгодика и сдох.

– Вы уверены, сарж?

– Целиком и полностью, девочки! – кивнул бывший управляющий. – Самолично натаскивал своих кассиров на эти вот штучки.

– Эх-х… вот обида-то…

– Что, – усмехнулся сержант, – уже почувствовали себя богатеями? Ладно, – посерьезнел он, – хорош вздыхать, девочки. Вас пригласил на танцы Джонни-реб, не забыли?

Крис задержался у ямы дольше остальных. Налетевший ветерок, словно играясь, взметнул разбросанные солдатами купюры вверх и на рядового просыпался денежный листопад.

Осторожно сняв с плеча банкноту, Ханко на миг задумался… скомкал ее и швырнул вниз по склону.

– На счастье, – прошептал он и, подхватив с земли винтовку, решительно зашагал следом за товарищами.